Все к лучшему - Галина Альвергнат

– Вот именно, казалось. Раскрой ты глаза пошире, в твоем возрасте и в твоем положении пора бы уже реалисткой быть. Не все люди такие миленькие, добренькие и бескорыстненькие, как ты думаешь. Ладно, давай прощаться, у меня дел очень много. Встретимся через несколько дней, договорим.

– Да и мне пора, я обещала маме через два часа быть, – спохватилась Анна.

Они вернулись в кабинет, где Катерина достала из-под стола увесистый пакет и протянула его подруге. Похожая сцена повторялась каждый раз. Анна знала, что в этом пакете, и начинала отказываться его брать. Катерина в свою очередь приводила всегда одни и те же доводы о том, что это не для нее, а для ее дочерей, что для того, чтобы нормально расти, они должны нормально питаться. И с этим нельзя было не согласиться. Взяв пакет и прихватив свой видавший виды зонтик, Анна пошла к выходу.

– Стой! – командным голосом прокричала ей в спину Катерина. – Что это у тебя в руках?

– Твой пакет.

– А еще?

– Моя сумка и мой зонтик.

– Дай-ка мне посмотреть твой зонтик.

Удивленная, Анна протянула подруге свой зонтик. Та взяла и… бросила его в мусорную корзину. А затем, открыв шкаф, достала свой, новый, и протянула его Анне со словами:

– В новую жизнь с новым зонтом!

– Спасибо, Кать, – только и смогла проговорить гостья и быстро вышла из кабинета.

4

Следующее утро началось как обычно, как будто и не было двух важных событий, случившихся накануне: ее развода, который наконец-то состоялся, и откровенного разговора с Катериной, самой близкой, лучшей подругой. Как обычно, Анна встала первой, на сорок пять минут раньше своих дочерей. Сергей дома не ночевал, и это была хорошая новость. Анна любила эти полчаса с небольшим, которые принадлежали только ей. Она могла спокойно, не торопясь умыться и одеться, выпить кофе и даже почитать несколько минут перед тем, как включиться в ежедневный непростой ритм жизни много работающей женщины. Но сегодня ей не читалось. Невеселые мысли о будущем не оставляли ни на минуту. При разводе они с Сергеем договорились: комната побольше, но проходная – ему; комната поменьше, но изолированная – ей с дочерьми. «Как мы будем жить вчетвером на такой крохотной площади? Даже сейчас это трудно назвать нормальной жизнью. Что же будет, когда дети начнут взрослеть? Как с моей зарплатой обеспечить их всем необходимым? Работать еще больше? Тогда я буду видеть своих детей еще меньше, а денег все равно не хватит. Да и мама не железная. Ей и так достается.» Она вспомнила произнесенную вчера дважды фразу: «Все наладится, все к лучшему.» Пока что все, что ни происходит в ее жизни, все к худшему.

И, вздохнув, вернулась к своим повседневным обязанностям: разбудить, накормить завтраком (спасибо Катерине, хороших продуктов хватит на несколько дней), собрать в школу и в детский сад. Ее девочки как будто чувствовали настроение матери, и так не капризные, сегодня они были особенно милы и послушны. Часа через полтора она уже выходила из дома вместе с дочерьми, Надей и Настей. Младшая, Настя, ходила в детский сад рядом с домом. Отвести ее туда было делом нескольких минут. Дальше они ехали на автобусе в одну и ту же школу: Анна работать, а Надя учиться.

Школа. Это было единственное место на земле, куда Анна всегда шла с особенной радостью. Она родилась учительницей, как другие рождаются художниками или музыкантами. Когда она переступала порог школы, все ее беды и неприятности оставались позади. Здесь была ее стихия, здесь она чувствовала себя свободной и счастливой. Ей удавалось найти контакт с любым классом, а на ее открытых уроках кабинет всегда был переполнен.

Несколько лет назад, когда все население России ринулось торговать, и страна стала похожа на одну большую, очень большую барахолку, Анна после долгих раздумий тоже решилась попробовать. «Вдруг у меня получится? Ведь кто только не стоит сейчас на рынке. Нужда заставит – займешься чем угодно, лишь бы денег заработать. Да и не все те, кто торгует теперь на рынке, родились торговцами. Может, и мне удастся профессию поменять. Почему бы и нет, если это даст нам возможность жить лучше. На Сергея надеяться нечего, он уже несколько лет не имеет постоянной работы, перебиваясь случайными заработками, и от этих заработков нам ничего не достается, все на водку уходит.»

В летний отпуск, попросив в долг, как всегда у Катерины, она отправилась в Москву, на оптовый рынок. Ее карьера в области рыночной торговли закончилась быстро, не успев даже толком начаться. По возвращении из Москвы она нашла в автобусе только одну свою сумку с товаром. Две другие исчезли бесследно. Аня простояла на рынке с этим товаром неделю, каждый день отправляясь туда, как на пытку, каждый день сгорая от стыда.

Итог ее первой и последней торговой операции был неутешительный: потери больше, чем заработок. И окончательная уверенность в том, что торговля не для нее. Права была мама, уговаривавшая даже и не начинать. «Ты на себя посмотри: какая из тебя торговка? Или украдут у тебя все, или даром все людям раздашь.»

Так она вернулась в школу, к своей большой радости. Только теперь, чтобы больше заработать, приходилось брать все уроки, какие предлагали…

5

Школа встретила привычным гулом. Окунувшись в него, поднимаясь по лестнице и отвечая на приветствия учеников, Анна чувствовала, как всегда, радость и легкое волнение от предстоящего дня. Но… Невозможно предугадать, что нам принесет каждый, едва начавшийся день.

На большой перемене ее вызвали к директору. В кабинете, кроме директора сидела Татьяна Борисовна, бывшая подруга и нынешняя начальница.

«Почему это у нее вид такой обиженно-оскорбленный?» – успела подумать Анна.

– Анна Петровна, – начала без предисловий директор. – Вы в пятницу факультатив не в своем кабинете проводили?

– Не в своем, – подтвердила она, ничего не понимая. – В моем кабинете рабочие доску новую вешали.

– И вас к себе пустила Татьяна Борисовна?

– Да. А в чем, собственно, дело?

– А дело, собственно, в том, что после Вашего факультатива со стола Татьяны Борисовны пропала дорогая коллекционная ручка.

– Я и не знала, что она коллекционная. Так она вроде бы нашлась.

– Да, нашлась, но для этого Татьяне Борисовне пришлось провести ряд розыскных мероприятий.

– Каких мероприятий? – не поверила своим ушам Анна.

Это было уже слишком. Сразу после факультатива она вернула ключи и начала проверять тетради, когда в учительскую вошла экс-подруга.

– Анна Петровна, у меня со стола пропала дорогая ручка. Посмотрите, пожалуйста, не Вы ли прихватили случайно?

– Ничего Вашего я не прихватила, не случайно, не неслучайно, – вспыхнув, ответила она.

– Тогда, значит, кто-то из Ваших учеников стибрил, – резюмировала экс.

– Ручаться за всех своих учеников я, естественно, не могу, но обещаю Вам разобраться в происшедшем. Не сегодня, т.к. все уже ушли домой. Но завтра с утра я думаю, что мы эту проблему решим.

– Ох, уж эти наши ученики, глаз да глаз за ними нужен всегда, – фальшиво посетовала когда-то подруга, выходя из учительской.

Следующим днем была суббота, и первым уроком в ее классе была математика. Попросив у учителя математики пять минут от урока, («Поверь, вот так нужно!») она вошла в класс и выложила своим ученикам все, что она о них думает.

– Я даже не хочу знать, кто это сделал. Главное – сделанную глупость надо исправить. Давайте договоримся так: до большой перемены ручка должна лежать на месте. Покивайте головами, если согласны.

Ответом ей было дружное кивание.

На втором уроке в дверь ее кабинета постучали. За дверью стоял Дима Павлов. К его слову прислушивались.

– Анна Петровна, проблему решили, как договорились, – прошептал он и помчался по коридору

– Спасибо, Дима, – в спину ему успела ответить она.

И вот теперь… «Бред какой-то.»

– Ирина Васильевна, – начала провинившаяся. – Не все было так, как доложил Ваш заместитель. Но я думаю, что оправдываться и доказывать что-либо бессмысленно, ведь точка зрения у Вас уже сложилась. Поэтому давайте сразу перейдем к морали.

– А никакой морали нет, Анна Петровна, – почти добродушно ответила директор. – Я просто хотела Вас призвать к тому, что нужно работать дружно, дуть в одну дуду и не подводить друг друга. Да и у Татьяны Борисовны к Вам особых претензий нет, хотя ей и пришлось потратить время на то, чтобы разыскать пропажу.

Выходя из кабинета директора, Анна чувствовала себя гадко.

«Как все это мерзко, а, главное мелко! Мелко-подленько. У нее ко мне претензий нет! А у меня есть! Я не могу понять, зачем она все это делает. Может, подойти и прямо спросить? Нет, тут-то я ее реакцию знаю. Она мне ответит, мило улыбнувшись: „О чем это Вы, Анна Петровна? Я Вас не понимаю.“ Ну почему нам не дано заглянуть внутрь другого человека, чтобы понять мотивы его поступков. Неужели Катерина права, и это ревность? Но ревность к чему?»